Веселая Восточная улица

В 1848 году Императорским Указом были разрешены дома терпимости. И к началу ХХ века в Ростове была уже целая улица, почти сплошь состоящая из публичных домов и квартир людей, их обслуживавших (торговцев, вышибал, сторожей, экономок). Как говорится, объекты сразу же обросли всей необходимой инфраструктурой. Публичных домов насчитывалось не меньше дюжины. Улица эта в просторечии называлась Бардаковской, или Бардачной. Официально же – Черняевской, в честь генерала Михаила Григорьевича Черняева, героя Туркестана и Сербии.

Хотя словосочетание «целая улица» звучит слишком громко – всего четыре квартала на самом востоке города, на границе с Нахичеванью.

Позже эта улица стала называться вполне нейтрально – Восточной.

А еще раньше, до 1895 года, публичные дома, в количестве 25, были рассредоточены по улице Сенной (ныне Максима Горького), от переулка Соборного до Богатяновского.

Словно в насмешку, неприличная улица, то есть Сенная, называлась в те времена Тургеневской (с 1885 года). Потом, правда, из-за протестов общественности ее в 1895 году переименовали таки в Полицейскую, а пикантные заведения от греха подальше перенесли на Черняевскую. В феврале – мае 1897 года в думе была создана особая комиссия для решения вопроса о переводе домов терпимости с Тургеневской (Сенной) в другое место. Тогда комиссия решила, что «наилучшим местом для перевода сих домов... признается квартал Черняевской улицы между Нахичеванским переулком и границею земли Ростова с Нахичеванью, жители которого, как оказалось по собранным сведениям, за весьма немногими исключениями, изъявляют на это свое согласие. Перевод в названный квартал домов терпимости комиссия признает необходимым обусловить: 1) обязательством жителей замостить на свой счет как этот квартал, так и дорогу, соединяющую квартал с мостовою из города; 2) в конце квартала, то есть на границе земли городов Ростова и Нахичевани, дабы лишить возможности иметь сообщение со степью, устроить полицейский пост, содержание которого, равно как и расход на предстоящее увеличение ночных стражников, отнести также на счет жителей этого квартала». Нужно сказать, что жители Черняевской с удовольствием согласились на предстоящие траты на мостовую и полицию в предвкушении экономических выгод и материальной перспективы развития улицы...

В мае 1899 года городская управа доложила думе просьбу жителей Черняевской улицы о том, чтобы им бесплатно отпустили камень для мостовой. Городская управа напомнили жителям, что перевод публичных домов на их улицу сопровождался обязательством жителей обустроить мостовые за свой счет, и в прошении было отказано.

Но и тут, на Черняевской, не обошлось без переименований... В декабре 1902 года гласные городской думы В.К. Чириков и А.И. Дегтяревский обратились к городскому голове с предложением о переименовании Черняевской улицы: «Улица, на которой расположены в нашем городе дома терпимости, носит имя – стыдно сознаться в этом – доблестного героя русской армии генерала Черняева. Непростительная ли забывчивость стоящих во главе управления лиц или иные обстоятельства тому причиной, нам неизвестно. Но факт остается фактом, и его надлежит немедленно исправить, предложив думе переименовать улицу с публичными домами». И в 1904 году была обнародована запись о том, что «конец Черняевской улицы в пределах веселых домов пониманиями, по желанию одного гласного, в Восточную».

Если пройти сегодня по запущенной Восточной, то можно без труда угадать бывшие бордели. В советские времена эти комнаты легко переделывались в коммуналки. На первом этаже обязательно располагался зальчик, где посетители не спеша выбирали женщин в обстановке принужденного веселья, которое создавало какое-нибудь расстроенное пианино или целый оркестрик. Девиц выбирали на одну ночь либо на «посещение» сроком на один час. На второй этаж, в интимные комнатки «девочек», вела лестница, причем преднамеренно слабо освещенная, дабы посетители не боялись случайных встреч со знакомыми. Особенно опасались таких встреч гимназисты, сэкономившие на девочек рубль-другой, что давали им родители на леденцы. Впрочем, боялись и их наставники, блюстители нравственности – педагоги, не говоря уже о почтенных отцах семейств.

Можно сказать, целые банды подгулявших «хулиганчиков», воров или студентов вваливались шумными компаниями, наводя «ревизию всей Бардаковской», лишь бы денег на все заведения хватило. Во время «ревизии» ростовские «хулиганчики-рики» не столько занимались девочками, сколько шумели и дрались. Во время самой громкой такой «ревизии», в 1903 или 1904 году, сгорела чуть ли не половина всей левой стороны Бардаковской.

«Веселые дома» в Ростове сильно разнились по качеству обслуживания, ценам и количеству персонала. Самые крупные заведения были и самыми дешевыми и напоминали большие постоялые дворы. Насчитывали они до 40 женщин. А имелись и совсем маленькие, интимные, где в уютном зальце дожидались гостей не больше 5-6 женщин. Как правило, маленькие заведеньица были дороже и принимали приличную клиентуру, что посещала это милое сердцу местечко годами.

Самыми низкопробными считались двадцатикопеечные клоповники – для солдат, грузчиков, драгилей и прочих «сознательных пролетариев». Комнаты свиданий в них напоминали стойла с перегородками, не доходящими до потолка, а потрепанные и грязные женщины могли обольстить разве что пьяного мастерового. Цена любви в 20 копеек была равна стоимости проезда на извозчике. Эти заведения находились в самой дальней и грязной части Восточной – на границе с Ростово-Нахичеванской «межой».

Средний класс и интеллигенция предпочитали «рублевые» заведения (один рубль за посещение и три за ночь).

И, наконец, в начале квартала располагались маленькие и дорогие «дома любви» с красивыми женщинами и почти домашней обстановкой. Здесь взимали 5 рублей за «визит» и 10 за ночь. А за 25 рублей в сутки можно было вообще увезти девушку «напрокат» домой и держать ее у себя неделями. Это называлось «взять на содержание».

Все «неприличные» заведения в Ростове находились под строгим тройным контролем полиции, городской управы (что драла с несчастных проституток жестокие налоги) и медицинско-полицейского комитета. Заведения подчинялись строгим правилам, за нарушение которых могли быть немедленно закрыты. Каждую субботу все девицы проходили медосмотр. В заведении разрешались танцы, торговля спиртным, но запрещались азартные игры. По тем же правилам бордель могла содержать только «особа примерного поведения не моложе 30-ти лет». Сторож-вышибала при заведении должен был иметь свидетельство от полиции о благонадежности.

Проституцией можно было заниматься с 18 лет. Причем только после дачи добровольной подписки, по которой девушка отказывалась от части гражданских прав и обещала выполнять полицейские правила и не заниматься уличной проституцией. Паспорт у нее отбирали, выдавая взамен «желтый билет» городской управы с отметками о профессиональных болезнях. Новоиспеченной проститутке запрещался выезд из Ростова (даже в Нахичевань), но гарантировалось бесплатное лечение. Уличных («диких») проституток, которых называли «босявками», преследовала и штрафовала полиция или просто избивали дворники. Уличные девки, проникавшие в центр города, и вправду всем надоели. Хозяева фешенебельных магазинов на Садовой то и дело обращались в думу с покорнейшими просьбами «обратить внимание на то, что на тротуарах по вечерам собираются группы проституток».

«Дикие» проститутки были несчастнейшими существами. Ими становились девушки 13-17 лет, которым «желтый билет» не полагался по возрасту, или, что еще хуже, «старые клячи», выброшенные из борделя.

В городе шла постоянная борьба за закрытие публичных домов. Так, например, в газете «Приазовский край» за 18 сентября 1915 года была опубликована заметка следующего содержания: «Домовладельцы Восточной улицы просят городского голову возбудить ходатайство о закрытии домов терпимости, мотивируя тяжелым положением отечества, которое исключает всякую мысль о допущении в такое время пьяных оргий, бесшабашного веселья и разнузданного разврата; необходимостью оградить, наконец, жителей от морального и материального прозябания и поставить интересы тысяч населения выше интересов 7 торговцев женским телом; близостью домов терпимости к университетской клинике (100 саж.)».

В 1917 году в мире публичных женщин тоже произошла своя революция. Проститутки организованно и с достоинством вышли на первомайскую демонстрацию, образовав свою колонну, наряду с табачницами и продавщицами. Они потребовали отмены еженедельных медицинских осмотров, унижающих их человеческое и гражданское достоинство.

Но окончательный конец Восточной улицы, как «гнезда порока», наступил в 1920 году с приходом в Ростов Красной армии и советской власти.

Минули те времена, остались стоять только дома, да и то – не все... Сегодня трудно определить, что в каком доме было, приходится ориентироваться только на описания из старых документов и записки современников. Поэтому, если кого из современных жителей старинных домов обидел – извините...

А сегодня о былом разгуле и веселье напоминают только потрескавшиеся фасады «веселых» домов да истлевшие металлические таблички с номерами.

Информация почерпнута мною с сайта Русский юг. Ростов-на-Дону (книга Василия Ивановича Вареника «Ростовъ и ростовцы. Путешествие в 1913 год») и из «Энциклопедии старого Ростова и Нахичевани-на-Дону» Владимира Сергеевича Сидорова.

Жаль, что в этой невыдуманной истории (в отличие от предыдущих) я никоим образом не был ни главным, ни даже второстепенным персонажем...